…Катины стихи и песни — это ее подарок людям. Жизнь была жестокой и безжалостной, как ее родина, как рабство или рак. Но она раскрывала ей свои объятья, каждый раз поднималась и пела — страстно, непреклонно. Она смеялась над жизнью, оплакивала и праздновала ее.

…Уверена, что её признание будет только расти, что время не удалит, а приблизит к нам Катю Яровую, позволив, наконец, разглядеть и оценить человека и поэта в полный рост.

Иногда хватает нескольких строк, чтобы понять, кто – поэт, а кто – нет. Вот всего четыре строки Кати Яровой об отце, который ушел из семьи в ее детстве: "Ты уходил куда-то далеко – А я на кухне грела молоко. – Ты уходил куда-то на века – И сдул меня, как пенку с молока." Тут двух мнений быть не может. Поэт.

… Катины песни и в пересказе способны впечатлять сегодня всех, кого хочется посвятить в это имя. Лучшие не устаревают и вопреки, и благодаря точнейшим и ароматнейшим деталям своего времени, которое так снайперски схвачено в этих пес­нях.

…от голоса на кассете веяло подлинно­стью. Песни подкупали точностью и сжатостью поэтической мысли, внутренней силой и смелостью обобщений. Никакой романтической размягченности, даже в любовной лирике. Никаких иллюзий. Скепсис, трезвость, ирония (часто по-галичевски горькая и жесткая), едкая насмешливость.

Катя Яровая изумительно талантлива, человек необыкновенных качеств и достоинств — творческих, я ее как человека, к сожалению, не знал. У нее изумительные песни — по чистоте, по распахнутости, по открытости, по таланту.

…Уве­рен, не только я считаю, что фигура Кати Яровой имеет место, она есть не про­сто в русском шансоне, но и в словесности - уже хотя бы в смысле т. н. работы со словом и со словами. Не так мало: несколько песен-жемчужин, стихи, кото­рые помнят, божественный Венок сонетов...

Лучшей политической песней Кати я считаю «Песню про мое поколение». Она не побоялась сказать своим ровесникам невесело упрекающую их правду о том, что они не смогли в удушающее безветрие наполнить паруса времени своими дыханиями. Она не побоялась пристыдить их за отсутствие энергии гражданского сопротивления. Она оказалась единственным поэтом, кто написал свое семидесятническое мучительное «Печально я гляжу на наше поколенье…» и обнаженной искренностью и мужеством оправдала само существование семидесятников.

У Кати было драгоценное острое чувство современности. Молодая, красивая, обаятельная, с милым теплым голосом и верной гитарой, что бы ни пела Катя — ее всегда ждал успех. Из ее трехсот песен каждый, вероятно, может найти для себя дорогое и необходимое. Я видел людей в американском городе Бостоне, которые после встречи с Ка­тей не устают собирать ее поэтические и музыкальные записи, обмениваясь ими друг с другом.

...Сегодняшняя жизнь Кати представляется, слышится мне длящейся, щемя­щей, мерцающей мелодией, внятной для всех, кому довелось ее знать.

Ее всеобъемлющая любовь, я бы сказала, страсть к жизни заставляла верить, что Катя выкарабкается, победит даже эту страшную болезнь, она не может умереть. Ее смерть, для нее явившаяся, веро­ятно, освобождением, для меня оказалась полной неожиданностью. И сейчас, в воспоминаниях, Катя Яровая вызывает у меня ассоциации с самой жизнью.

... Ее голос возник посреди редакци­онной суеты и шума — он доносился из портативного магнитофона, вокруг кото­рого сгрудились мои коллеги по «Голосу Америки». Первое чувство — удивле­ние. Казалось, чего можно ждать от новой поросли российских бардов после мощного песенного всплеска 60-70-х годов в это смутное, неустойчивое, непе­сенное время (дело было в 90-м году)?

Ее всеобъемлющая любовь, я бы сказала, страсть к жизни заставляла верить, что Катя выкарабкается, победит даже эту страшную болезнь, она не может умереть. Ее смерть, для нее явившаяся, веро­ятно, освобождением, для меня оказалась полной неожиданностью. И сейчас, в воспоминаниях, Катя Яровая вызывает у меня ассоциации с самой жизнью.

Катя была с нами пять лет, являлась непременной участницей литинститутских отчетных вечеров и в 1988 году защитила дипломную работу на «отлич­но». Ее палитра оказалась многокрасочной - лирика и улыбка, ирония, переходя­щая в сарказм, а порой не по-юношески мудрые обобщения.

В песне «Я снова вхожу в эту реку», моей любимой, она поет, что входит в реку любви, затем в море жизни, где волны счастья и горя едва не сбивают ее с ног. Но ее дух непоколебим. Перед лицом потерь и болезни она мужественно идет навстречу волнам, продолжая петь — аллилуйя.

…когда люди, никакого отношения к литературным и каким бы то ни было влиятельным кругам не имеющие, обращаются на радио и телевидение, предлагая свою помощь в организации передач о её творчестве; когда, услышав записи её песен или прочитав о ней в газете, разыскивают её, чтобы познакомиться, помочь с устройством концертов; когда плёнки с её песнями, её шутки расходятся по стране, хотя люди нередко не знают, кто автор, и ошибочно приписывают их другим лицам (даже на уровне одной из ведущих российских газет!); когда человек, прочитавший некролог, пишет, что не был знаком с Катей Яровой, но смерть её воспринимает как личную трагедию, — не это ли и есть истинно народная любовь, стихийное, не внушённое официальной пропагандой или авторитетными мнениями признание?